Дальнейшие действия я делал на автомате, не совсем еще осознавая то, что произошло, но тем не менее уверенный в том, что все сделал верно. Сунув пистолет обратно за пазуху, слегка отодвинул одного из лежащих на полу, и достав из кармана универсальные ключи, как знал, что пригодятся, открыл дверь ведущую наружу. Уже собираясь выбросить труп из вагона, чисто на автомате охлопал карманы, и в одном из них, обнаружил увесистую пачку каких-то ассигнаций, которые тут же перекочевали ко мне. У второго бандита, денег было поменьше, зато обнаружились какие-то бумаги, который тоже поменяли своего хозяина. Выбросив из вагона и второго бандита, тут же прикрыл дверь, еще слегка подрагивающими пальцами достал из пачки сигарету. Я простоял в тамбуре минут пятнадцать, окончательно успокоившись и выкурив за это время пару сигарет, после взяв себя в руки, решил сменить вагон. Хотя выстрелы, судя по всему, не привлекли к себе внимания, да и крови тоже на полу почти не было, решил, что так все же будет лучше. Вернувшись на свое место, я спокойно собрал и уложил обратно, выброшенные из моего мешка вещи, засунул туда же взятые у бандитов деньги и бумаги, закинул мешок за спину, подхватил чехол с винтовкой и пошел по вагону в дальний его конец. Следующий вагон оказался совершенно пустым, навенрное потому и никто не слышал выстрелов, второй по счету оказался заполненным, к моему удивлению, больше чем наполовину, там я нашел местечко по приличнее, и устроившись в уголке уже через минуту спокойно спал, не обращая внимание на царящий в вагоне шум.
Позже, уже под утро очень удивился тому, что произошло, точнее, как все это было воспринято мною. Ведь я же фактически впервые выстрелил в человека, но произошедшее воспринял, как само собой разумеющееся, и почему-то совсем не переживал о случившимся. Почему-то вспомнилось наставление, когда-то полученное от старшего прапорщика Гырбу, нашего ротного старшины:
— Если придется пострелять, постарайтесь воспринимать все это, будто вы находитесь на полковом стрельбище, а те, кто будет противостоять вам не люди, а просто движущиеся мишени. И потом тут имеется всего два пути. Или ты застрелишь своего врага, или он застрелит тебя. Если хочешь жить дальше, выбирай правильно свою цель. И не оставляй за собой подранков. Нет человека — нет проблемы!
Глава 11
11.
Как бы там ни было, в Чите я постарался не задерживаться. Мало ли. Воры — они мстительные, вдруг кто-то еще заметил произошедшее. Могли доложить кому не надо, в итоге кто-то захочет либо подстеречь в неудобном для меня месте, либо решит разобраться со мной, чего мне совсем не хотелось. Хотя если судить по понятиям, я был в своем праве обороняться от нападения. Но закон он, «что дышло — куда повернешь, туда и вышло» и не только в законе, но и в воровских понятиях. И потому лучше избегать всего этого, и находиться подальшеот проблем.
Покинув поезд, заметил стоящий на первом пути «Москва-Владивосток», и тут же юркнул в один из вагонов, благо, что проводника стоящего возле входа, не оказалось. В вагоне, оказавшимся вагоном второго класса, сразу же отомкнул дверь ближайшего туалета и юркнул туда, заперев за собою дверь. Учитывая то, что туалеты обычно запирают в то время, как вагон находится на станции, существовала какая-то надежда, что сюда никто не сунется до отправления.
Туалет, оказался на удивление чист, и даже более просторен, чем те, что были в более позднее время, в советских вагонах, поэтому сняв заплечный мешок, и повесив его на крючок, я занялся обновлением своего гардероба, не особенно опасаясь испачкаться. Первым делом попробовал снятую еще в Верхнеудинске шинельку, которая практически идеально села даже поверх моей куртки. Тот мужик, которого я раздел в Верхнеудинске, был весьма упитан, и сейчас это было мне очень на руку.
Но все же находится в кожаной куртке вместе с матерчатым чехлом, и шинелью было не слишком удобно. Поэтому сняв шинель, я отпорол от кожаной куртки матерчатый чехол, выглянул в щелку оконного проема, и убедившись, что в междувагонном пространстве никого не наблюдается, выбросил его в окно. Сам же облачился в шинель. Без чехла, стало намного удобнее, я уже не чувствовал себя косолапым мишкой, для которого любое движение сковывалось множеством одежек. Заодно сменил и головной убор, скинув свой в мешок, а на себя напялив кепку восьмиклинку, позаимствованную у того же незадачливого грабителя в Верхнеудинске.
Карабин так и оставался в парусиновом чехле, который вдобавок я еще и привязал к заплечному мешку. Конечно, добраться быстро до него я не смогу, но для быстрой реакции достаточно, как я уже убедился ранее и пистолета. Правда в нем осталось всего три патрона, но надеюсь все же на то, что хотя бы здесь не окажется грабителей. В этот момент, пришло на ум воспоминание о том, что при стрельбе из пистолета вылетали пустые гильзы, а которых я даже не вспомнил на тот момент. С одной стороны это могло дать повод для милицейского разбирательства, с другой, даже если найдут трупы, и свяжут их с найденными гильзами, я буду уже далеко, и меня это никак не коснется. Да и исправить что-то сейчас, было уже невозможно.
Глянув на себя в зеркало улыбнулся. По всем параметрам, я сейчас стал похож на отставного вояку, демобилизованного из армии. Выцветшая потертая шинель солдатского образца, торчащие из под нее безразмерного вида брюки галифе, надетые поверх замызганных сапог, набитый какими-то тряпками грязноватый картофельный куль с заплатой на самом видном месте, использующийся в виде заплечного мешка. Отросшая за время путешествия щетина дополняла образ. Немного портила образ отставного вояки кепка, но тут уж ничего не поделаешь.
Ждать пришлось недолго, и вскоре поезд тронулся. Не став дожидаться кондуктора, я покинул свое убежище и вышел в тамбур где, пользуясь отсутствием посторонних, закурил сигарету. Уже через десять минут меня обнаружила там проводница, дородная плотная женщина бальзаковского возраста, со слегка грубоватым лицом. Взглянув на меня, почему-то улыбнулась, одновременно с этим оскалив свои лошадиные прокуренные коричневые зубы и произнесла:
— А, вот и заяц! Что ж ты милок, прячешься-то здесь?
— Я, скорее медвежонок, добрая женщина. Михаилом назвали, а что же мне делать, ежели я чуть ли не на ходу в вагон попал, а ехать-то надо.
— А билеты-то купить не забыл?
— С билетами, увы, не срослось. — Деланно вздохнул я, — но может, вы подсобите? Я заплачу, деньги пока есть.
— Заплатит он.
Женщина на мгновение задумалась, потом добавила.
— Пойдем уж, медвежонок ты мой. Только не шуми слишком, а то здесь тебе не «шарабан» тут люди приличные ездят.
Еще недавно вагоны помимо классности имели и названия. Вернее сказать их классность квалифицировалась наименованием, например вагон первого класса со спальными местами, ковровыми дорожками и некоторой претензией на роскошь именовался — Берлином. Второй класс, где вроде бы и имелись некоторые удобства, но тем не менее без показной роскоши назывался — Дилижансом, и наконец третий — Шарабаном. Последний только что давал возможность доехать из пункта А в пункт Б, но ни о каких удобствах не шло и речи. По сути он был обычным грузовым вагоном, разве что снабженным открытыми проемами в качестве окон, и деревянными сидениями. Позже, уже в советское время, на основе «шарабана» и были созданы плацкартные вагоны.
Уж не знаю, что такого увидела во мне проводница, но тем не менее провела меня в крохотную каморку, в которой имелся всего одно откидное сидение и ничего более, хотя нет, сюда выходила задняя стенка местного водогрейного котла, и проходили какие-то трубы с многочисленными кранами и вентилями. Взяв с меня за проезд до Владивостока, обещание в том, что буду сидеть тихо и не создавать ей проблем, женщина строго настрого приказала не под каким предлогом не покидать этого закутка, дожидаясь ее прихода.
— Впрочем, ты и не сможешь этого сделать, потому что я тебя запру на ключ.
